Атака из Атлантиды [сборник] - Лестер Дель Рей

Но Джадсона все еще одолевали сомнения — до того вечера.

До того вечера, пока что-то громко выкрикивающая процессия инвалидов не вышла на дорогу. Может, она тут с утра до ночи ходила, кто ее знает. Может, спектакль репетировался. Если бы Джадсон не видел того сам, не поверил бы.

Некоторые несчастные имели полусгнившую кожу, от них даже воняло. Другие были калеками, а третьи — слепыми.

Что вообще они делали? Караулили Мейю? Ведь когда ее обнаружили, их причитания перешли в крики радости и они бросились к деве, облепив ее со всех сторон, как мушки — сочное яблоко.

Видимо, насколько смог разобраться Эли в их диком, деградирующем диалекте, прежде этого марша они дожидались ее возле деревенского дома, и нашелся умник им открыть, что Мейя отправилась в Калву праздновать день своего рождения.

Ну, и они потащились… Встреча же с ней для них была подобна отсрочке попадания в ад, так они это называли. Эли же самого — заболевшего земного человека — они тут же восприняли как друга, посланного небесами. Ведь именно он со своей пневмонией стал причиной нахождения здесь местной богини.

Она осмотрела всех, одного за другим. С кем-то просто поговорила, с кем-то постояла подольше. Эли наблюдал за ее действиями, пытаясь разгадать их смысл. Жестов. Слов.

Старался обнаружить какую-то уловку. Отследить что-нибудь нетипичное. Нет, черт возьми, он видал манипуляторов.

Знает их штучки.

Но единственно необычным из того, что он отметил, стало вот что. Когда она касалась больного места, старая кожа начинала отмирать и тут же появлялась новая. Поломанные кости срастались. Мутная катаракта сползала, как чешуя. А в одном случае, чтобы добраться до сломанного позвоночника, она даже воспарила над землей, перелетев через больного. Песня все продолжала звучать, но никто не удивлялся искусству Мейи.

Наконец богиня освятила всех и сайонезцы разбрелись по своим хижинам. Она повернулась к Эли, сказав:

— На самом деле это труднее, чем кажется. Но дает хорошие результаты. А теперь расскажи мне о Земле.

Все исцеленные уже ушли, они остались наедине.

Он попытался удовлетворить ее любопытство. Но ему самому не совсем было ясно, о чем говорить. Нелегко признаться, что эта очаровательная невинная молодая девушка — наполовину чужеродное ему кенгуру, а на вторую — божество, которое может творить чудеса. Теперь он начинал с неохотою, но в это верить.

Вдруг Мейа решительно сказала:

— Я думаю, мы останемся здесь на несколько дней. Хочу больше узнать о людях Земли и изучить тебя. Может быть, я даже смогу отправиться на Землю и исцелять там людей.

Эли было очень трудно уснуть, думая о том, что Мейа лежит в соседней комнате обнаженная. И ночь, и другую. И лежать будет столько, сколько потребуется для его полного выздоровления. Он — здесь. Она — там. Девушка настояла на том, чтобы за ним ухаживали и Клеон, и она сама. Однако все остальные образы из его мыслей вытесняла картина ее возможного посещения Земли. Ну, допустим. Отправится.

Доедет. Подымет тонкую руку — и что тут начнется? Нет, надо думать о позитивном. Отправится. Доедет. И руку подымет. И оттуда, как из рога изобилия… Трудностей, конечно, не миновать. Здешний Администратор планеты уж очень был несговорчив, лично к Мейе претензий не имел. Но она была — богиней Лудха. Почти частью ландшафта. И что? Так он ее просто отдаст? Больше всего на свете ему захочется вернуть чудо-девушку обратно. По закону или минуя его. Когда семьи сенаторов на Земле узнают о том, что она может делать, поднимется страшный переполох. Начнутся всякие пакости, на которые и приличные люди подчас идут с дорогой душой, стоит в воздухе раздаться окаянно отчаянному запаху денег.

А исполнение самых сокровенных желаний — на Земле будет денег стоить, можете быть уверены. И Мейа о том вообще не узнает. Все будет в тайне, но ко всему приделают ноги.

Угрозы, насилие, подкуп, шантаж. Попытки воровства детей, круговая чернуха, и не исключено, что ради иллюзорной цели проконтролировать ее, свершится не один дворцовый переворот. Ей будет хуже, чем таршианской гипнотической ящерице, жившей в прошлом столетии и переведенной на порошок для принтера из-за особенных свойств бессмертия, осеняющих всякое, им, порошком тем, оттиснутое слово. Кроме того, как ни хотелось бы думать, но надо — здесь тоже могли возникнуть проблемы с ее отправкой на Землю, как дело пойдет, сказать заранее было нельзя, но богиню, возможно, окажется проще убить, чем, уже зная грядущие перспективы, нарисованные в буйном сознании Джадсона, везти на Землю.

В течение нескольких дней, иногда прибегая к помощи Клеона, Эли пытался отговорить Мейу от поездки. Но язык не поворачивался сказать ей, нельзя обо всех думать одинаково, детка. В смысле, одинаково хорошо. Так за Земле считают только придурки, за что им и достается крепче, чем остальным. Только Мейа верила в хорошо. Как и в то, что сможет сделать все, что угодно. И — своими руками. Всерьез, в общем, решила претворить в жизнь мечту.

— Никто не принесет вреда девственной богине, — убеждала его она, пытаясь хоть как-то оспорить горячие аргументы в пользу рискованности задуманной акции.

— Почему девственной, если вашу главную богиню называют Матерью? Почему она воплощается только в девственниц. Разве тут нет противоречия? Есть. Да и богиня ваша, несмотря на ее доброту, она б, думаю, разорвала тебя на куски, если бы ты потеряла свое целомудрие.

— Она — Всеобщая Мать, а не просто некая богиня. Разрывать меня на куски никто не станет, — простодушно размышляла Мейа. — Да я и не могу иметь потомство. Родить от наших мужчин.

— А от наших?

— От ваших — да. Такое было бы возможно, пожелай я иметь детей, полюби мужчину и тем самым сойди со своего пути, с дороги божественного. Но я не собираюсь терять того, что имею.

Ее слова заставили его вернуться к реальности. Он опять подумал о Мейе как о человеке. Проклятье, она могла выглядеть внешне — как женщина. Но было бы проще зачать ребенка от дерева на Земле, чем от нее, вожделенной. Ни одна из его хромосом не смогла б сочетаться с ее. А уж эта наивность… Очевидно, какой-то особый ген. Злонеприятия.

Или врожденная слепота на опасность. Дорога божественного, тропинка добра, улица милосердия, место правосудия.

И он хотел завалить эту овечку? Она, видимо, даже не понимала, что в такие моменты чувствуешь и куда вылетает душа. К тому же, было неважно, какие доводы тут можно приводить, а секс все-таки был изначально предназначен для того, чтобы иметь детей.

Кроме того, он ничего не знал о сайонезской анатомии.

Вот если заглянуть ей под юбку… Да возможно, что там вообще ничего не было человеческого!